Ознакомительная версия.
Об истинном отношении отца к родной власти, которая нам все дала, говорил его ужас, а не его растерянные слова.
Странно или нет, но при этом у нас на всю квартиру гремел голос Высоцкого: папа очень его любил и собрал богатую коллекцию записей. «Вдоль дороги все не так, а в конце подавно, – надрывался голос. – И не церковь, и не кабак. Ничего не свято! Нет, ребята, все не так! Все не так, ребята!». Вдоль дороги к светлому будущему коммунизма, который маячит в конце.
В исследовании «Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе» отмечено, что КГБ не знал – да так и не узнал, какая часть населения слушает зарубежное радио: «В июле 1960 г. заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС по республикам Л. Ильичев докладывал в ЦК ПСС, что „в настоящее время в Советском Союзе имеется до 20 миллионов радиоприемников, способных принимать иностранные радиостанции. Точную картину того, насколько слушаются в СССР иностранные радиостанции, представить трудно“ <…> В 1986 г. в докладной записке в ЦК КПСС о глушении зарубежного радио, подписанной Е. Лигачевым и В. Чебриковым, сообщалось, что „для глушения используются 13 радиоцентров дальней защиты и 81 станция местной защиты. <…> Средствами дальней и ближней защиты перекрываются с разной степенью эффективности регионы страны, в которых проживает около 100— 130 миллионов человек“. <…> Не можем не обратить внимание на неотразимость бюрократических оборотов: „качество глушения“, которое есть „защита“ советского населения» (с. 112).
В книге «Ленинградский лексикон» (М.: Центрполиграф, 2013) Игорь Богданов приводит рассказ своего друга, журналиста А. А. Морачевского, о всесемейной практике слушания: «В 1960—1970-е годы у нас в квартире на Васильевском острове по вечерам одновременно работали три радиоприемника в трех комнатах.» Голоса» слушали мой отец (любил «Би-би-си», профессор, беспартийный), мой дядя («Голос Америки», профессор, секретарь партбюро факультета, член парткома Университета), и я, начинающий научный работник-диссидент, слушавший все подряд. Потом встречались на кухне и обсуждали услышанные новости» (с. 69—70). Ах, жалко, что рассказчик не уточнил, с какого возраста его допустили к обсуждению новостей. В студенческой среде нормой было слушать, а не слушать было глупостью и наивностью. Моя подруга-однокурсница рассказывала мне гротескную историю, как ее родственница-студентка прогнала поклонника, который предлагал руку и сердце и был всем хорош, кроме одного: сам не слушал и ее отговаривал.
Степень безумия советских СМИ нынешняя молодежь и вообразить не может. Перечитывание тогдашних газет даже у меня вызывает оторопь. В те годы вырабатывалась привычка сразу отцеживать сознанием пропагандистский ритуальный поток.
Вот газета «Молот», «орган Ростовского областного комитета КПСС». Эту газету (и «Правду») я каждый день доставала из почтового ящика. Открываем наугад. На первой странице огромными буквами: «Горячо одобряя мудрую ленинскую политику партии…» (1 октября 1977, №230). Листаем дальше: «Одобряем, поддерживаем! Единодушно говорит трудовой Дон, обсуждая…» (4 октября,1977, №232). «Одобряем! Поддерживаем! Так встретили труженики Дона доклад товарища Леонида Ильича Брежнева…» (5 октября 1977, №233). «Манифест строителей коммунизма. Внимание всей планеты приковано в эти дни к Москве. Документом, воплощающим вековые чаяния трудящихся, называют новую Конституцию…» (8 октября 1977, №236). «Сердцем и душою – с партией, с народом! Объединенный пленум правления творческих союзов СССР… слова безграничной любви к родной Коммунистической партии… огромное счастье – созидать в стране Великого Октября, где осуществлена подлинная свобода творчества. Это свобода служить своим искусством народу, строящему коммунизм» (21 октября 1977, №246). 11 ноября на первой странице перепечатана передовица из «Правды» – «К новым победам коммунизма»: «Выступил тов. Л. И. Брежнев… Доклад тов. Л. И. Брежнева – выдающийся документ… отметил тов. Л. И. Брежнев… сказал тов. Л. И. Брежнев… заявил тов. Л. И. Брежнев… Коммунизм – светлое будущее всего человечества».
В подшивке 1977 года я нашла один (единственный) материал о проблемах области. 1 ноября, №255, страница 3, «Рейд по письмам читателей»: «Не за горами зима. Поэтому тысячи жителей Дона спешат сделать все возможное, чтобы своевременно запастись углем. Чтобы приобрести уголь, жителям хуторов и сел Кашарского района приходится ездить за многие десятки километров – в г. Миллерово. Нередко случается и так, что приходится возвращаться домой порожняком. Так было, например, с 1 по 11 октября, когда склады находились на инвентаризации».
Во все остальные дни – две основные темы: 1. «трудовые успехи», «все для блага человека», и 2. разоблачение «буржуазной пропаганды». «Вещизм, модные тряпки… девочки с распущенными волосами… а ведь это и есть цель буржуазной пропаганды…» (Молот, 1 октября, 1977, с. 3). «Буржуазные фальсификаторы развернули невероятную шумиху и клевету по поводу якобы нарушения прав личности в странах социализма» (2 октября 1977, с. 3). «Испустила дух вздорная шумиха о якобы существующих в Советском Союзе психиатрических больницах, в которых принудительно содержат инакомыслящих» (13 марта 1976, №62, с. 3). Подписано так: Николай Ефимов, комментатор АПН. Дальше «комментатор» постановляет: 1. у нас никого принудительно не содержат, 2. все, кого содержат принудительно, – больные, 3. так называемые инакомыслящие – шизофреники, 4. да и тех лишь горстка – «не более четырех десятков, по собственным подсчетам инициаторов поднятой шумихи».
Проверила по разным годам: а что писали 14 октября? Да все то же. А ведь 14 октября день восстания в лагере смерти Собибор. В Ростове в эти самые годы жил организатор восстания Александр Печерский. Известный всему миру. Неизвестный в Ростове ни живой душе.
По сути, в Ростовской области не было областной газеты. Были четыре «простыни», которые ежедневно воспроизводили категории средневековой культуры: «двор за оградой» и «дикий лес». По нашу сторону ограды – счастье, радость, полное единство и претворение в жизнь. А также «меры по дальнейшему улучшению и укреплению», что в переводе с советского на русский означает – дело плохо, а как исправить – неизвестно. «О мерах по дальнейшему улучшению культурного обслуживания сельского населения» (25 ноября 1977, №275). «О дальнейшем укреплении трудовой дисциплины и уменьшении текучести кадров» (12 января 1980, №10). «О дальнейшем совершенствовании обучения, воспитания учащихся общеобразовательных школ и подготовки их к труду»: «…формировать у подрастающего поколения беззаветную преданность делу Коммунистической партии, непримиримость к буржуазной идеологии…» (31 декабря 1977, №304). По ту сторону ограды было дико и ужасно. «Нужда и безработица стали неизменными спутниками трудящихся текстильной и швейной промышленности Франции» (25 октября 1977, с. 3). Но оттуда лезли буржуазные фальсификаторы. Они клеветали. Они поднимали вздорную шумиху. То о правах человека, то о карательной психиатрии. Наше государство делает «все возможное, чтобы оградить своих граждан от яда клеветы и ненависти. Глушение передач находится в полном соответствии с международными правовыми нормами» (25 ноября 1977, с. 3).
Но возникал вопрос. Почему социализм такой хрупкий, что ему опасна «вздорная клевета»? Или даже «девочки с распущенными волосами»? А у них – коммунистические партии, бесцензурная печать… Марксом-Лениным-Брежневым хоть обчитайся – и ничего! Помню, как на лекции по научному коммунизму красивая девочка с распущенными волосами ахнула: «Как же так?». Послышался ядовитый шепот: «Проснулась».
На что и на кого был рассчитан оскорбительный идиотизм пропаганды, вопрос загадочный. Неизбежной реакцией подростков и молодежи были насмешки, ирония, презрение, раздражение, «бессильное бешенство» (как сказал мой собеседник М. С.). Павел Кудюкин в упомянутой статье предполагает, что «конец 1950-х – первая половина 1960-х годов – видимо, последний период в истории советского общества, когда коммунистические идеалы искренне и всерьез воспринимались заметной частью общества» (с. 117—118). Томас Шерлок, напротив, убежден, что «большинство советских граждан одобряло политические и социально-экономические контуры коммунистической системы до начала перестройки», и ссылается в подтверждение на выкладки Владимира Шляпентоха и Юрия Левады (Исторические нарративы и политика в Советском Союзе и постсоветской России. – М.: РОССПЭН, 2014, с. 45).
Лично я, реконструируя настроения своих родителей, поддерживаю гипотезу Павла Кудюкина. Мама с папой не верили, конечно, в наступление коммунизма в восьмидесятом году, но идеал разделяли. Совсем ли искренне или с усилием самовнушения, мне неизвестно. Теперь бы я сказала, что преданность идеалу – последний рубеж внутренней обороны. Очень трудно, почти невозможно признаться: я запуганный, беспомощный заложник власти, которая губит страну и в любой момент погубит меня. Уж лучше разделять идеалы. Во-первых, ради самоуважения: пусть, мол, я не человек, а винтик, но зато в неслыханно громадной мясорубке – ну, то есть в механизме великого дела. Во-вторых, чтобы хоть чуть-чуть заслониться от опасности, чтобы искренне повторять: я ваш, я ваш, я разделяю и поддерживаю! В-третьих, ради детей. Чтобы их обезопасить. Чтобы дети не сразу увидели, что мама с папой – заложники и жертвы. В-четвертых, чтобы примириться с самыми невыносимыми следствиями идеала. Чтоб сказать, когда совсем невтерпеж: идеалы разделяю и поддерживаю, но вот методы… Советская неоткровенность в семье исключала обсуждение таких проблем.
Ознакомительная версия.
